Запах женщины смысл, This browser is not supported
Единственно что, персонажи у них вышли ну очень разные. Однако фильм Мартина Бреста, который мы намерены исследовать, далек от операторских и режиссерских экспериментов авторов-авангардистов. Аль Пачино, наверное, убедился в глубине этого наблюдения - ибо кто, как не он, испытал разные стадии знаменитости! Дино Ризи.
Эта рифма и приводит Слейда к мысли, что Гейл не хватает внимания со стороны мужа. Но я чувствую напряжение в ее голосе. Значит, она либо нервничает, либо не удовлетворена. Тебе надо больше обращать на нее внимание, — говорит полковник своему племяннику Рэнди русский перевод смягчает куда более резкий оригинал. Слейд-старший — антипод младшего брата. Его семья — воплощение буржуазного рационализма того самого встроенного в систему серого «среднего американца», которого так ненавидит Слейд-младший.
Характерно, что в ситуации бунта против этого рационализма полковник обращается к ароматическому коду, связанному с Востоком. Гейл пользуется духами Mitsouko. Этот стойкий, насыщенный аромат, который был создан еще в году известным французским парфюмером Жаком Герленом.
Несмотря на свое экзотическое название, он относится не к типичным «ориентальным» духам, а скорее к классическим фруктовым шипрам. Запах Mitsouko соединил громкие сладко-пряные и цветочные ноты бергамота, розы, сирени, персика, иланг-иланга, амбры и корицы. Эти духи вполне доступны среднему классу, но вряд ли для таких женщин, как Гейл, являются повседневными — их цена достигает долларов.
Таким ярким ретрозапахом пользуются по особым случаям. Выбор подобного аромата для камерного, семейного, имеющего религиозные корни Дня благодарения может сказать многое тому, кто умеет читать обонятельные знаки. Он выдает, что за маской примерной домохозяйки прячется пылкая женская натура. Роман «Битва» французского писателя Клода Фаррера, главной героине которого посвящены Mitsouko, — история просыпающихся сильных чувств, кроющихся под обманчивой сдержанностью, и стального характера, скрывающегося под мнимой покорностью.
Но это также и история Востока, который играет в западную цивилизацию, однако при столкновении с настоящими вызовами отказывается от ее наносных ценностей Фаррер Аромат Mitsouko оказывается для зрителя ключом к иной, скрытой для непосвященного, реальности. Этот культурный контекст создает как биография самого Клода Фаррера, так и сюжет его романа «Битва». Он родился в семье военного, полковника колониальной пехоты, и пошел по стопам отца. В году Фаррер поступил в Военно-морскую академию, а в м его посылают на Дальний Восток; прослужив почти двадцать лет, в году Фаррер выходит в отставку.
Уже первый сборник рассказов «В чаду опиума» принес ему известность, а первый роман «Цвет культуры» — Гонкуровскую премию.
Клода Фаррера называли «французским Киплингом». Наибольшую известность писателю принесли романы и путевые заметки о «Востоке», понимаемом очень широко — от Турции до Японии. Признанный мастер «колониального» и «экзотического» романа, восхищавшийся Киплингом, Фаррер был одним из самых последовательных туркофилов и японофилов Франции с конца х годов до Второй мировой войны [5].
Роман «Битва» рассказывает о жизни аристократической японской семьи, военного офицера маркиза Иорисака и его жены Митсуко, события которой разворачиваются на фоне Русско-японской войны.
Начало романа — гимн западной цивилизации, чье превосходство, казалось бы, постоянно доказывает сам Восток. Местная прислуга, «соблюдая правила приличия», падает перед иностранным гостем «почти на четвереньки» там же: 8. Дом японского аристократа обставлен как европейский салон, а его жена одета в платья лучших французских модельеров. Однако битва, которой посвящен роман, — не просто сражение при Цусиме, где японцы разгромили русский флот. Это, в первую очередь, сражение, которое дает Восток покорившему его Западу и которое он тоже выигрывает.
В ольфакторном столкновении, разворачивающемся на страницах романа, запах английского чая, французских духов, турецкого табака его курят, подражая европейцам, японские аристократы в кульминационный момент будут вышиблены запахами пороха и крови. А до этого — мощнейшим, затопившим не одну страницу книги, запахом опиума.
Фаррер подробно воссоздает мультисенсорный в том числе и мощный обонятельный опыт, который сопровождает ритуал потребления этого вещества. Как и положено представителю визуализированной европейской культуры, Фаррер сначала дает описание материальной среды, где возникает запах, — обстановку опиумной курильни.
Он обращает внимание не только на структуру интерьера, но и на разнообразие его фактур, создающих такое же разнообразие тактильных ощущений. Вся зала, в сущности, была не что иное, как один огромный диван Посреди раскиданных по полу шелков, на цоколе из чеканного серебра, поддерживавшем перламутровый поднос, возвышалась лампада для опиума, пламя которой, затененное бабочками и мухами из зеленой эмали, сверкало изумрудом Тактильное разнообразие создают и различные фактуры курительных трубок, последовательно сменяющих друг друга в ритуале курения.
Сначала — из «орлиного дерева», потом — «из темной черепахи» с наконечником из пожелтевшей слоновой кости, потом серебряная и, наконец, трубка из черного бамбука с нефритовой головкой. В последнем случае перед нами — материал, способный изменять вкус и запах используемого вещества.
Каждой фактуре трубки соответствует своя концентрация запаха и практика его поглощения. Куря трубку «орлиного дерева», «изо всех сил своих легких» затягиваются сероватым дымом, а мальчик-слуга держит над огнем лампады маленький коричневый цилиндр, прикрепленный к головке трубки.
Используя черепаховую трубку, из ноздрей выпускают «более густой и пахучий дым» Мальчики-прислуга в это время разминают в трубочных головках «большие шарики опиума горохового цвета, принимавшие под влиянием пламени оттенки золота и янтаря». Когда черепаховую трубку поменяли на серебряную, «курильная комната медленно наполнялась ароматной дымкой.
Уже все предметы утратили ясные очертания и блестящие ткани на стенах и полу сверкали смягченным блеском.
Только девять фиолетовых фонарей с потолка разливали все тот же свет, потому что дым опиума тяжел и плавает низко над землей, никогда не поднимаясь кверху».
После перемены на «тяжелую трубку из темной черепахи», опиум кипит над огнем, и серый дым начинает «стелиться по циновкам тяжелыми облаками». Получив трубку из черного бамбука, хозяин курильни вдыхает весь дым «одним глубоким дыханием», и «густое, жестоко душистое облако» скрывает его целиком. Туман от опиума становится все гуще и гуще. Треск капель опиума, испаряющихся над лампадой, еще больше подчеркивает «полную тишину», царящую в курильной Фаррер 35— Подробное описание, данное Клодом Фаррером, показывает, как продуманно традиционный восточный ритуал работает со всеми органами чувств.
И этот насыщенный запах, спрятанный в шлейфе культурных значений, сопровождающих духи Mitsouko, составляет резкий контраст с обонятельной нейтральностью и подчеркнутым «приличием» домашних запахов, которые наполняют в День благодарения дом Слейда-старшего. Культурный контекст шипрового запаха Mitsouko раскрывает подлинные эмоции Гейл. Воображаемый «Восток» снова становится зеркалом, в которое — возможно, сам не осознавая этого, — смотрится западный человек, чтобы разглядеть свое подавленное — чувственное, дикое, эмоциональное, страстное — животное «я».
Исследователь культуры Эдвард Саид, подробно изучавший формирование концепта «Востока» — Orient, — называет его всецело европейским изобретением: «Со времен Античности Восток был вместилищем романтики, экзотических существ, мучительных и чарующих воспоминаний и ландшафтов, поразительных переживаний. Так пара капель Mitsouko, учуянная слепым полковником, помимо воли героини раскрывает в ней Другого, которого она подсознательно боится и старается замаскировать.
Коллизия, возникающая в фильме в эпизоде с духами Mitsouko, выводит на поверхность еще один культурный обонятельный контекст. Он связан не просто с Востоком, но с вторжением на Восток. Способность чувствовать или — не чувствовать столкновение двух ароматических нот — Mitsouko и индейки с черносливом — символически отражает конфликт двух мироощущений. Одно из них сформировано однообразием и формализмом буржуазного быта.
Другое — запредельным чувственным опытом войны. Черная пародия на прустовское печенье, запах Mitsouko вызывает в памяти полковника Слейда не такие мирные ассоциации, как «Маделен» у героя романа «В сторону Свана».
Мартин Брест делает главным персонажем своей картины не просто отставного военного, потерявшего зрение в результате несчастного случая как было в версии года , а боевого офицера, чей «несчастный случай» вовсе не столь случаен. И этот факт создает тот невидимый, но постоянно ощущаемый обонятельный фон — крови, пороха, гари, дыма и сгоревшей плоти, — который дает многое для правильного понимания и характера полковника, и его взаимоотношений с миром. Слейд никогда напрямую не говорит о своем военном прошлом, но множество деталей, рассыпанных в тексте фильма, не дают внимательному зрителю забыть об этой обонятельной реальности, существующей в памяти Фрэнка.
Слейд упоминает, что присутствовал на Парижских мирных переговорах года вместе с Линдоном Джонсом. Главным событием в его президентской биографии стало развертывание полномасштабной войны во Вьетнаме. Именно Джонсон летом года принял решение об увеличении американского контингента во Вьетнаме.
Война велась крайне жесткими методами по отношению к мирному населению и привела к самым большим потерям среди американских солдат после Второй мировой войны. И в мае года в Париже начался трудный процесс переговоров о ее прекращении Смит Слейд награжден «Серебряной звездой», а это военная награда, которую в армии США вручают за отвагу в бою. Полковник лично знал генерала Крейтона Абрамса «Я всегда говорил генералу Абрамсу, что лучше снабжать подразделения медом, чем сахаром» Goldman Но именно Абрамс в — годах возглавил Командование по оказанию военной помощи Вьетнаму и руководил боевыми действиями против Камбоджи и Лаоса.
Полицейского, который останавливает Слейда и Чарли за превышение скорости на взятом в аренду «феррари», полковник спрашивает, не мог ли он его видеть в офицерском клубе Да-Нанга. Да-Нанг — крупнейший город Центрального Вьетнама, который во время войны был воздушной базой американской авиации.
Там же был госпиталь, где лечили опаснейшую болезнь легких — острый респираторный дистресс-синдром ARDS , получивший название «данангского синдрома». Одна из основных причин этого заболевания — ожоги легких и тяжелые травмы, то есть ранения, полученные во время боевых операций. И использует в этой фразе слово hook — жаргонизм, ставший оскорбительным прозвищем корейцев со стороны американских солдат, базировавшихся в Южной Корее [6].
В нетерпении от нерешительности Чарли Слейд говорит ему: «Речей не надо, мы не в Пханмунджоме. Но именно в деревне Пханмунджом в году был подписан договор о прекращении огня между Северной и Южной Кореями.
Показывая Чарльзу роскошную нью-йоркскую гостиницу «Вальдорф-Астория», Слейд в сценарии упоминает, что последний раз был здесь «с двумя генералами Мадам Ню». Лишь однажды, в незначительной бытовой ситуации полковник позволяет себе прямо сопоставить свой военный сенсорный опыт с окружающей реальностью.
Сидя в ресторане «Дубовый зал», Слейд предлагает Чарли местные булочки, о которых он «мечтал в форте Хуачука», потому что «к западу от Колорадо плохой хлеб — в воде слишком много щелочи». В Форте Хуачука на юге Аризоны недалеко от мексиканской границы был расквартирован главный разведывательный центр сухопутных войск США. Так контраст запахов ароматного хлеба в нью-йоркском ресторане и офицерского пайка, выданного в затерянном в пустыне военном лагере, выводит на поверхность глубокий конфликт между прошлой и нынешней жизнью полковника.
В специальной литературе, посвященной Вьетнамской войне и другим войнам, которые вела в Индокитае Америка , неоднократно подчеркивается, что разница в опыте — прежде всего, в сенсорном — создает непреодолимую пропасть между вернувшимися к мирной жизни ветеранами боевых действий и их гражданскими соотечественниками. Автор одного из исследований отмечает, что особенно обострил этот конфликт судебный процесс над военными, совершившими преступления во вьетнамской деревушке Мей Лей Milam Там американские солдаты в течение нескольких часов, подчиняясь приказу «убивать все, что движется», уничтожали мирных жителей, подавляющее большинство которых составляли женщины, старики и дети.
Публичный рассказ о жертвах Мей Лея оживил в памяти вернувшихся из Юго-Восточной Азии солдат тысячи других эпизодов бессмысленных убийств мирного населения, свидетелями или участниками которых они были. Когда ветераны вернулись домой, они обнаружили, что, в то время как они сражались и умирали вдали от родины, их сограждане продолжали вести обычную мирную жизнь. Именно участники боевых действий должны были теперь нести моральный и психологический груз войны, в то время как оставшиеся дома держались по отношению к этим событиям на безопасной эмоциональной дистанции.
Многие сталкивались с барьерами в общении с гражданскими и убеждались, что говорить о войне они теперь могут только с другими ветеранами. Фильм не дает прямого ответа, пережил ли когда-либо столь же радикальный психологический слом полковник Слейд, но и его близкие, и он сам осознают эту разницу в жизненном опыте [7]. Характерно, что конфликт мировоззрений между «военными» и «гражданскими», между пережившими телесное насилие войны и избежавшими его, нередко находит свое выражение в обонятельном символизме.
Как выясняется уже при первом знакомстве Чарльза и полковника, Слейд презирает учеников элитных школ, все это «стадо сопляков в твидовых жакетах».
Попытка Чарли защитить школу Берд вызывает у полковника взрыв гнева: «Ты мне дерзишь, молокосос? Лучше тебе не умничать!
Сейчас ты примешь упор лежа и отожмешься сорок раз, а потом еще сорок. Потом будешь чистить сортиры, а я буду совать тебя носом в солдатское дерьмо, пока ты не потеряешь сознание.
Зловоние полковник превращает в негативный знак, с помощью которого он маркирует чужаков и отстаивает символические границы своей собственной территории. Показательно, что тот же самый знак и в тех же самых целях потом использует против самого Слейда его оппонент, выражающий позицию американской средней буржуазии.
Слово «дерьмо» shitheel напрямую маркирует оппонента унизительным зловонием и символически опускает возвышенный образ воина, связывая его с реальной вонью войны. Обонятельная борьба за то, что считать «сохранившим чистоту», а что — «запачканным» и зловонным, превратится в конкуренцию за место в неформальной социальной иерархии.
Как мы видим, в фильме «Запах женщины» не предпринимаются попытки заставить зрителя вспомнить или ощутить запахи, схожие с теми, что слышат герои фильма. Обонятельную реальность здесь не воссоздают специальными техническими средствами, о ней не напоминают особыми изобразительными приемами.
О запахах здесь исключительно говорят. Об их существовании мы преимущественно узнаем, когда их обсуждают.
Извлечь смыслы ольфакторных знаков из подобного материала можно, лишь допрашивая образ. Запахи, проникшие в ткань фильма из жизни, не существуют в нем в качестве «естественных». Они всегда наполнены содержанием и являются «порталами» для входа в тот или иной культурный контекст.
Восстановить этот контекст, понять, каким именно значением он наполняет обонятельный знак, как потом знак превращается в выразительное средство — в этом и состоит искусство «смотреть кино носом». И тогда случится невозможное — оживленный нашей обонятельной памятью, насыщенный смыслами, фильм развернет для нас свое обонятельное измерение, превращая ограниченный аудиовизуальный опыт в яркое мультисенсорное впечатление.
Молодяков — Молодяков В. Одуан-Рузо — Одуан-Рузо С. Корбена и др. Classen — Classen С. Hagopian — Hagopian P. The Vietnam war in American memory: veterans, memorials and the politics of healing. Mass, Hall — Hall St. London, Howard — Howard A. Learning privilege: lessons of power and identity in affluent schooling. Goldman — Goldman B. Scent of a woman. Universal City Studious, Lomperis — Lomperis T.
Durham, Marks — Marks L. The skin of the film: intercultural cinema, embodiment and the senses. Duke University Press, Milam — Milam R. Chapel Hill. Santoli — Santoli A.
Everything we had: an oral history of the Vietnam war. Turse — Turse N. Kill everything that move: The real American war in Vietnam. Его внезапно ослепшие герои теперь ощущают пивной бар, куда они пришли еще зрячими, как пространство, наполненное запахами: «Пахло печальными женщинами, они сидели и ждали.
Пахло длинным пустым коридором Мы шли к дверям, чтобы выйти на улицу, но тут мы почувствовали терпкий запах женщины, что сидела у дверей Здесь пахло сундуками, набитыми барахлом Воздух загустел Маркес На одной были изображены китайцы, на другой — японцы. Вот что стало первоосновой моих знаний о Китае и Японии.
В детстве Китай, Кохинхина современный Вьетнам и Япония казались мне краем света. К списку журналов. Обонять невидимое: опыт дешифровки ольфакторных знаков в кинотексте по материалам фильма Мартина Бреста «Запах женщины».
Чужая история Самое очевидное, на первый взгляд, решение сформулированной проблемы — как визуальное представляет обоняемое? Бунт авангардистов Однако есть бунтовщики, которые стремятся раздвинуть стереотипные рамки, связывающие кино и парфюмерию. Четвертое ароматическое измерение Некоторые экспериментаторы изначально расценивали просмотр кинофильма как самостоятельный сенсорный опыт Marks Видеть образ, но чуять запах?
Вопрошая изображение Однако фильм Мартина Бреста, который мы намерены исследовать, далек от операторских и режиссерских экспериментов авторов-авангардистов. Но начнем мы с предыстории фильма. Вторая вариация Фильм режиссера Мартина Бреста «Запах женщины» вышел на экраны в году и сразу получил ряд престижных наград. Женское: «грязное» vs «чистое» Запах, как путеводная нить, проводит Фрэнка Слейда через жизнь женщин разных социальных слоев и культур.
Восток: «цивилизованное» vs «дикое» Обонятельный контекст фильма размывает гендерные стереотипы западного общества. Война: власть над телом Коллизия, возникающая в фильме в эпизоде с духами Mitsouko, выводит на поверхность еще один культурный обонятельный контекст.
Литература Брекк — Брекк Б. Вьетнамский кошмар. Кубарев — Кубарев В. Общая психология. Современные теории восприятия. Маркес — Маркес Г. Собрание сочинений. Психология ощущений — Психология ощущений и восприятий: Хрестоматия. Саид — Саид Э. Смит — Смит Н. Вьетнамская война. Фаррер — Фаррер К. Arpino — Arpino G. Scent of a Woman. Classen — Classen C. The color of angels. Mills — Mills C. Wright The power elite. Oxford, Nadelson — Nadelson T. Trained to kill: soldiers at war. Baltimore, В свою очередь, американцы решили, что этим словом корейцы называют себя, и стали их так называть тоже.
Подписка на рассылку Ваш e-mail. Этой книги временно нет в продаже. Вы можете подписаться на уведомления, и при поступлении книги на склад получить письмо на указанный электронный адрес. Поздравляем, подписка успешно оформлена. К сожалению,подписаться не удалось. Пожалуйста попробуйте позднее. Я всегда знал, какой путь правильный. Я всегда это точно знал, но никогда по нему не шел. Знаете почему? Потому что это было слишком трудно.
Вы не плохой человек! Просто Вам больно. Я ищу признаки присутствия мозгов у тебя в башке. Всю жизнь я защищал что-то или кого-то. Это давало мне чувство значимости. Во времена рыцарей Круглого стола? Ты что, не слышал? Совесть умерла. Насчет твоей проблемы , Чарли. На свете есть два типа людей: кто-то встречает грозу, а кто-то прячется от нее под крышей. Крыша лучше. На свете есть два типа людей: одни подставляются, другие — прячутся в норе.
Нора лучше. Не знаешь, почему? По-моему, тебе весь мир давит на плечи. Женщины… Что еще сказать… Кто сотворил их? Господь Бог непревзойденный гений.
Волосы… Говорят, что волосы — это все… Знаешь ли ты, что такое зарыться лицом в облако волос и захотеть уснуть вечным сном… Или губы… когда они касаются твоих губ — это словно глоток вина после перехода через пустыню… Груди… Ох… Большие, маленькие… Соски смотрят на тебя как скрытые прожектора… Ноги… Неважно, похожи ли они на греческие колонны или на ножки Стэнуэя, главное , что между ними… Билет в рай….
Ты готов? Речь произносить не обязательно, просто скажи «да». Пханмунджом [англ. Panmunjom Panmunjeom ] — деревня к северу от фактической границы между Северной и Южной Кореей, где было подписано корейское соглашение о перемирии года, положившее конец Корейской войне. Ты застрял в своем сахарном бизнесе настолько, что забыл вкус настоящего меда! Frank Slade has a very special plan for the weekend.
It involves travel, women, good food, fine wine, the tango, chauffeured limousines and a loaded forty-five.
Дино Ризи. В ролях:.
